Пушкевичу Батька не поверил.
Слишком уж надуманной ему показалась данная питерскому журналисту характеристика. Вопли об «антисемитизме» того или иного человека обычно раздаются тогда, когда его невозможно опровергнуть другими средствами. А от такого обвинения человеку отбиться сложно. Определение «антисемитизм» универсально, получивший подобное клеймо вынужден оправдываться, тем самым переводя дискуссию в плоскость виртуальных межнациональных отношений.
– Я проверю ваши сведения, – пообещал Батька.
В голосе Президента отчетливо послышалась угроза.
Пушкевич поначалу напрягся, но потом мысленно плюнул. Ну, проверит. Ну и что? Всегда можно сказать, что его ввели в заблуждение. А Нерсесов на самом деле махровый антисемит, искусно скрывающий свои гнусные убеждения.
Такая тактика беспроигрышна. Можно доказать наличие убеждений, но невозможно доказать их отсутствие.
К подобным методам Пушкевич прибегал уже не раз. И всегда добивался своей цели. Вне зависимости от исхода расследования на человеке оставалось пятно подозрения. К тому же слова заместителя главы администрации всегда были готовы подтвердить и Требухович, и Жучок, и еще десяток-другой бюрократов.
Бороться с подонками во власти непросто. В одиночку ничего не сделаешь. Будь ты хоть Президентом, хоть простым обывателем.
– Я смотрю, Иван Иванович, что за последние недели сократилось количество визитеров, – Батька перевел разговор на другую тему.
– Лето, – небрежно заметил Пушкевич, – многие отдыхают. Часть западных послов уехали на родину, некоторые заняты переездом. Вы же сами приказали освобождать Дрозды.
– А вы со мной не согласны?
– Почему, согласен… Да и иностранным представителям в Минске будет удобнее, чем в Дроздах.
– Что у нас по договору с Россией?
– Все в норме. Пакет документов будет готов через три дня…
Через двое суток истекал срок ультиматума, выдвинутого Президенту группой террористов.
Правда, они почему-то больше не связывались с главой Беларуси. Пустили ракету, бросили на обочине лесной дороги контейнер с радиоактивным материалом, дважды позвонили – Президенту и в Генштаб – и пропали. Будто испарились. Или у них появились какие-то более насущные проблемы?
Но какие могут быть проблемы важнее шантажа Президента?
За прошедшую неделю Батька не сделал ни единого шага, чтобы подготовить свое отречение.
Он ждал реакции на собственное бездействие и параллельно вычислял заинтересованных лиц. Нельзя сказать, что в своем расследовании он преуспел. Мотивы добиваться его свержения были почти у всех. А все – это значит никто. И ни один из приближенных чиновников пока не проявлял признаков беспокойства. Все как обычно. Варятся в собственном соку, что-то мухлюют, подсиживают друг друга, лобызаются с оппозицией, совращают молоденьких секретарш, приносят на подпись горы бумажек.
Идет нормальная чиновничья жизнь.
Словно приснились Батьке и тот ночной разговор, и постороннее устройство в блоке правительственной связи, и доклады начальника военной разведки.
Но сказавший "а" должен сказать и "б".
Террористы не могут остановиться на полдороги. Они прекрасно понимают, что, не завершив операции, подвергают себя огромному риску. На их поиски будут брошены все силы, и рано или поздно тайное станет явным. А попытка силового смещения главы государства карается максимально жестоко. В любой стране и без сроков давности.
Значит, игра еще не закончена…
И организатор настолько хитер, что ничем себя не выдал.
В принципе, это нормально. Сумевший провернуть захват нескольких ракет с ядерными боеголовками не может быть дураком. Алиби у него есть. Но только до того момента, пока его план работает. Срыва ему не простят. Ни подельники, ни заказчики, ни спецслужбы.
– Есть какие-нибудь нюансы, которые следует учесть в договоре?
– Да, Александр Григорьевич. Особенно в части союзных вооруженных сил. Вот тут вы предлагаете увеличение группировки до трехсот тысяч человек, но Москва связана условиями по договору с НАТО. На столь кардинальные изменения Борис Николаевич не пойдет. И вопрос о тактических ракетах…
– Что по ракетам?
– Это вызовет негативную реакцию Европы и Соединенных Штатов…
– Я в курсе. Однако идти на поводу у Лондона и Вашингтона я не намерен. Мне достаточно примера Югославии…
Террорист втянул голову в плечи и попытался отстраниться.
– Ничего не выйдет, – спокойно заявил Рокотов, – даже если б ты не был связан, все равно я сделал бы то, что захотел. Итак, я жду…
Боевик зажмурился и затряс головой.
– А-а, – улыбнулся биолог, – прогоняешь наваждение. Ну-ну. Только я гораздо реальнее, чем все твои дружки, вместе взятые. И времени у меня навалом. Могу пинать тебя сутки напролет, пока не расколешься.
– Что тебе надо? – прошипел пленник.
– Вразумительные ответы на вопросы. Кто, где, зачем, сколько и так далее…
Гоша Федунич огляделся. Он лежал на мешках с цементом, приготовленных на тот случай, если придется замуровывать один из выходов. В углу складского помещения валялись инструменты.
Дверь была заперта.
Федунич пошевелил кистями рук.
Без толку…
И руки, и ноги связаны на совесть. Не распутаешься и даже не поменяешь позу. Бедра примотаны друг к дружке широким ремнем так, что это исключало возможность встать на ноги.
Захвативший его небритый парень в черном комбинезоне не шутил. Сразу видно, что он готов пойти до конца, добиваясь ответов на свои вопросы.
И все же Федунич не собирался раскалываться сразу. Противнику не известно, каким объемом информации обладает пленный, и для Георгия в этом был шанс. Выпотрошенного «языка» обычно тут же убивают. А вот если он не колется сразу, могут и повременить.